Ричард Сэпир - Китайская головоломка [другой перевод]

— Как тебя зовут? — спросил Ремо.

— Берной Джексон.

— Как бы тебе хотелось умереть, Берной?

— Я хочу жить, — честно признался Берной.

— Тогда кто тебя послал?

Берной начал излагать свою историю. С самого начала. Про чёрного босса. Про номера, которые выигрывали. Про вечер, когда он стоял на углу, недалеко откуда были убиты три человека. Про сбор информации.

— Вы сказали мне: «Сейчас можешь уходить». Тогда, на углу. Я запомнил вас.

— Всё правильно, — согласился Ремо. — А сейчас, наверное, мне пора убить тебя.

Сладкий Ножик полез за оружием. Ремо вонзил костяшки своих пальцев в его запястье. Джексон скорчился от боли. На его крупном лбу выступили капли пота.

— Всё, что я могу сказать тебе, парень: вы куча грязных подонков. А ты — самый подлый и жестокий из всех на этой земле.

— Полагаю, так оно и есть, — не стал отрицать Ремо. — А сейчас убирайся вон.

Сладкий Ножик повернулся и зашагал прочь. Ремо наблюдал, как тот удалялся, испытывая невольную симпатию к человеку, который наверняка являлся агентом «Кью», вовсе не подозревая об этом. Ремо подставили. Берной Джексон был подкуплен. Но он и Ремо являлись членами одного братства, и поэтому Джексон остался в живых.

Что было обидно, так это то, что Ремо приговорили к смерти. Сейчас он не мог доверять никому. Но почему они послали этого Джексона? Должно быть, «Кью» полностью скомпрометировала себя. Зачем же тогда заниматься всеми этими хлопотами, связанными с поисками Лиу? Но что ещё оставалось делать?

Ремо вошёл в здание школы каратэ. Он чувствовал, что Чиун идёт за ним по скрипучим деревянным ступенькам узкой лестнички, стены которой были окрашены в тускло-зелёный цвет и хранили следы грязи, жира и пота. Лампочка на верху лестницы освещала красную стрелку, указывающую дальнейший пугь. Стрелка была свежевыкрашена.

За Чиуном шествовала Мэй Соонг.

— Ох, как приятно работать с тобой, Ремо, — выдал Чиун.

— Замри.

— Ты не только детектив и государственный секретарь, ты ещё и проникся чувством социальной справедливости. Зачем ты отпустил того человека?

— Послушай, подавись своей слюной.

— Он узнал тебя. А ты позволил ему уйти.

— Послушай, прими-ка цианистый калий.

Ремо на мгновение задержался, прежде чем подняться на площадку. Чиун и Мэй Соонг тоже остановились в ожидании.

— Ты что, разглядываешь лестничный колодец или обдумываешь ещё один поступок в пользу социальной справедливости? — лицо Чиуна сохраняло невозмутимость.

Значит, Чиун. Ремо всегда знал это, просто не хотел верить. Кто же ещё был способен убить его? Конечно, не тот парень, Джексон. Но всё-таки Чиун не расправлялся с Ремо. Причина?

То, что Чиун был не способен сделать это, исключалось. В мозгу Ремо промелькнула мысль, что Чиун, возможно, просто привязан к нему. Мысль промелькнула и исчезла, настолько она была абсурдной. Если бы Ремо приказали убрать, Чиун не стал бы колебаться. Подумаешь, одна работёнка!

Тогда, может быть, сообщение просто не дошло до адресата? Вот что, оно не дошло до Чиуна! Ремо вспомнил телефонный разговор со Смитом и настойчивость, с которой тот требовал, чтобы Ремо передал Чиуну про его отправку в Фолкрофт. Конечно, именно это и был условный сигнал, а Ремо не отдал его.

Ремо выстроил в уме порядок своих действий. Послать резкий удар в хрупкое жёлтое горло, пока они стоят рядом. Оглушить. Убить. А потом бежать. Спасаться бегством.

Это была единственная надежда уцелеть.

Чиун вопросительно взглянул на него:

— Ну, мы что, останемся здесь навечно — в качестве предметов обстановки?

— Нет, — ответил Ремо с тяжестью в голосе. — Мы войдём внутрь.

— Вы найдёте там самое привлекательное и впечатляющее зрелище боевого искусства, — предрекла Мэй Соонг.

Чиун ухмыльнулся. Мэй Соонг прошествовала мимо них и открыла дверь. Чиун и Ремо следовали за ней. Они вошли в большое, выкрашенное белой краской помещение с низким потолком; в окна этого обиталища, служившего, по-видимому, когда-то чердаком, пробивались потоки солнечного света. Потоки задерживались большими картинами, наляпанными снаружи.

С правой стороны находились обычные для школы каратэ ящики с принадлежностями — песком, черепицей для крыши, а также бобами, которые используются для разработки пальцев.

Мэй Соонг уверенно прошла к небольшой стеклянной конторке с пустым столом, за которым сидел молодой мужчина азиатской наружности в просторной одежде для каратэ, с красным поясом. Его голова была почти наголо выбрита, черты лица отличались гладкостью, а выражение глаз невозмутимостью. Такое спокойное созерцание достигается годами тренировки и жёсткой дисциплины.

Чиун прошептал Ремо:

— Он очень хорош. Один из тех, кто имеет настоящий красный пояс. Очень молодой и способный мужчина для своих неполных сорока лет.

— Он выглядит на двадцать.

— Он очень и очень искусен. И хорошо тебя поупражняет, если ты позволишь ему это. Его отец, между прочим, сделал бы для тебя эту тренировку более чем интересной.

— Тренировка опасна?

— Ты нахальный молодой человек! Разве тот, кого я готовил несколько лет, может опасаться человека с красным поясом? Какая оскорбительная глупость! Я отдал тебе столько мгновений своей жизни, а ты осмеливаешься заявлять такое. — Чиун понизил голос: — Ты очень глуп и страдаешь провалами памяти. Ты забыл, что любой, кто владеет прямым точным ударом, может отразить приёмы каратэ, даже инвалид в коляске. Каратэ — это искусство. Примитивное искусство. Его слабость заключается в том, что это искусство — лишать жизни, всего одной, последней. А это лишь маленькая часть круга, сегмент. Мы приблизились к полному кругу. Они — нет,

Ремо наблюдал за Мэй Соонг, которая стояла спиной к нему. Азиат в одежде с красным поясом внимательно слушал её. Затем он поднял глаза вверх,

он явно видел Ремо, но сосредоточил своё внимание на Чиуне. Азиат вышел из конторки, продолжая оглядывать Чиуна, и, когда он был от Чиуна уже на расстоянии полугора метров, рот его широко раскрылся и, казалось, кровь отхлынула от лица.

— Нет, — проговорил он. — Нет.

— Я вижу, господин Киото, что вы довольно рано заработали свой красный пояс. Ваш отец должен гордиться вами. Ваша семья всегда любила «танцевать». Мне оказана большая честь быть в вашем обществе, поэтому передайте мои самые лучшие и искренние пожелания вашему отцу. — Чиун отвесил лёгкий поклон.

Киото не пошевельнулся. Затем, вспомнив свои обязанности, он преувеличенно-вежливо поклонился и быстро попятился, почти налетев на Мэй Соонг.

Из двери, на которой была надпись «раздевалка», вышли семь негров, построившись в фалангу. Все они имели чёрные пояса. Негры стали беззвучно «танцевать»; их белая одежда каратистов шелестела, когда они соприкасались друг с другом; белый цвет мешал определить характер их движений.

— Убирайтесь прочь, убирайтесь! — закричал Киото.

Но они продолжали наступать, пока не окружили Чиуна и Ремо.

— Всё в порядке, господин Киото, — успокоил его Чиун. — Я просто наивный посторонний наблюдатель. Даю слово, что я не вмешаюсь.

Киото посмотрел на него в растерянности. Чиун, вежливо улыбаясь, поклоном подтвердил свои слова.

Один из негров вдруг заговорил. Это был высокого роста мужчина, весом примерно сто десять килограммов, абсолютно лишённый жира. Казалось, его лицо было высечено из слоновой кости. Он ухмыльнулся.

— Мы, представители третьего мира, не имеем ничего против нашего брата из третьего же мира. Нам нужен этот молодчик.

Ремо взглянул на Мэй Соонг. Её лицо застыло, губы сжались в тонкую линию. Она явно испытывала большее эмоциональное напряжение, чем Ремо, который просто собирался сделать то, чему его учили долгие годы. Влюблённая женщина, предающая своего возлюбленного, — такое зрелище она представляла сейчас.

— Ученейший Мастер всех искусств, должен ли я понимать так, что вы лично не вмешиваетесь? — спросил Киото.

— Я встану в сторонку и буду наблюдать, как все эти люди нападут на одного несчастного белого человека. Именно это, я полагаю, они и собираются сделать, — как будто читая проповедь, произнёс Чиун, а затем вытянул трясущийся палец в сторону Мэй Соонг и добавил: — значит, ты, неверная женщина, привела своего ничего не подозревающего молодого человека в этот притон смерти! Стыд и позор тебе.

— Эй, старик. Не сокрушайся по этому молодчику. Он — наш общий враг, — высказался мужчина с лицом, словно вырубленным из слоновой кости.

Ремо, слушая эту перепалку, зевнул со скучающим видом. Драматическая речь Чиуна не произвела на него никакого впечатления. Он и раньше замечал за Чиуном подобное. Сейчас Чиун явно подначивал их, хотя, судя по настроению, они в том не нуждались.